Зураб Церетели. Живопись.

«Возможные миры» искусства Зураба Церетели

«Искусство – не может быть реальным без толики ирреального. Я всегда ощущал, что красота – наоборотна. Я не знаю, как это вам объяснить… Вспомните, как выглядит наша планета. Мы парим в пространстве и не падаем. Что же это, не сон?»

                                                                                                           Марк Шагал.

Выстраивать образы, играя элементами разных стилей и направлений, находить и выразительно раскрывать вселенский масштаб в малых формах повседневной жизни, погружаться в лабиринты мифологии, а по возвращению, проецировать фантазии на плотную ткань холста, сочинять возможные миры, все эти и многие другие особенности художественного метода можно отнести к характерным чертам искусства Зураба Церетели.

Соединение противоположностей, слияние фантазии, фактуры снов  и визуальных наблюдений привычной реальности, устойчивая структура, которая остается константой для искусства Церетели. Таинственные коды культуры Кавказа, звучащие, то как абсолютная реальность, то как сказание, например, в поэме «Витязь в тигровой шкуре», русский былинный эпос и, конечно, библейская история служат мощным источником вдохновения и самопознания, становятся темой для творчества художника. Важно отметить общую устремленность к образам первоприроды, проточеловека, к красоте, лишенной пафосного, ложного блеска, к началу, которое должно символизировать истину. 

Часто именно на контрасте, при ощущении определенного диссонанса неожиданно раскрывается главная тема, сама суть чего-то очень глобального, того самого «начала всего», ради которого, возможно, и был создан человек. Так печальный шарманщик, скрипач, кинто, банщик – пестрая толпа, которая составляет череду персонажей Тбилиси уходящего. Полную фольклорного задора бытописательскую сцену сменяет следующая,  где совсем другая история, которая скрыта за смысловой и визуальной многослойностью изображения. Здесь хочется вспомнить знаменитый фильм «Не горюй!» прославленного режиссера и близкого друга, Георгия Данелия, в котором герои тоже переживают смех сквозь слезы, а радость жизни в одну секунду превращается в трагедию.

Для искусства Церетели, характерна изобразительная и энергетическая среда, свойственная так называемому «магическому реализму». Прошлое вступает в контраст с настоящим, важность обретают самые незначительные детали, происходит возвращение почти сакральной ценности самым простым объектам. Визуальное многоточие произведения позволяет зрителю определить самому, что же было более правдивым и соответствующим строению мира – фантастическое или повседневное. В работах Зураба Церетели часто возникает неожиданное соединение, а порой и взаимопревращение разных предметов, человеческих фигур, животных, рыб, птиц и архитектурных конструкций, что формирует яркий пластический образ полотна в целом. Каждый холст или лист бумаги имеет множество измерений и пространственных прорывов, которые и преодолевают границы листа, и в то же время остаются в гармонии с этими границами. Мнимый хаос, наслоение разных планов, гипертрофированность трактовки формы, тем не менее, дает общее впечатление гармонии жизни, с ее резкими «углами», «заусенцами», «ухабами», всей той фактурой, которая ее составляет.

Живописные произведения Церетели – метафоричные, неизменно говорящие на языке притчи, будто части масштабной картины мира. Сюжеты вроде бы предельно просты, повествуют о жизни в самом обыденном ее проявлении, но рассказаны с какой-то былинной степенной значимостью. Неизменно большие грустные глаза людей, собак, лошадей, птиц напоминают нарисованное пространство жизни с глубокими аккордами переживаний. Для работ художника трудно определить стиль, какое-то одно конкретное направление. Каждому будет неизменно видеться нечто свое. В своей композиционной структуре живописные полотна  похожи на  ожившие цветные сны. Трудно сказать, какой технике мастер отдает большее предпочтение, кажется, это зависит от настроения и от наличия под рукой того или иного материала, способного визуализировать возникшие в голове образы.

При этом, как главная цель творчества, как сверхзадача, в его произведениях остается незыблемым присутствие некого гена позитива, обаянию сердечных, открытых героев невозможно не поддаться.

Церетели творит свою художественную реальность. Сюжеты есть, и их нет. Композиция, как правило, сложная, многоплановая, в ней повествование почти полностью преодолено и превратилось в событие пластическое. Мастер часто заполняет все пространство листа, сочиняет его полностью. Для композиции всегда характерна некая изощренная сложность, которая одновременно ощущается очень органичной. В полотнах обычно улавливаются несколько точек зрения, композиция насыщена движением, объединена «в единовременности разновременных моментов», как характеризовал подобный подход Владимир Андреевич Фаворский.

Трансформируя традицию, опираясь на национальные корни, Церетели стремится к синтезу реальности и мифа, его тесному сплетению в художественные «ткани». Мир фантазий – это мир эмоций со множеством оттенков, целостный, живой и многогранный образ. Эмоциональный подтекст изображения может быть истолкован и как конкретная вещь, и как символ, и как сверхчувственное, метафизическое явление. Игра со временем и невероятной реальностью, пронизанной идеями добра и любви к людям, – таков метод раскрытия бытия мира в «магическом реализме» и наиболее очевидная творческая линя Церетели.

Многовековая народная культура, национальные вариации традиций скоморошничества, возвращение к изначальному первоначалу через гротеск, смех, ради раскрытия потаенного, но от того не менее реального мира – все это можно найти практически в каждом живописном произведении или рисунке Зураба Церетели. Романтическая фантазия сливается с обыденностью и порой торжествует над ней, исповедуя непоколебимую веру в добро, – таковы сверхзадачи магического реализма, и они органично совпадают с художественной концепцией искусства Церетели.

Гротеск – одно из характерных свойств искусства Церетели. Не найти портретов, где художник, как он сам говорит, не «утрировал» бы реальную натуру. В то же время узнаваемость большинства портретов практически стопроцентная. «Всякий хороший портрет, – говорил Жан Огюст Доминик Энгр, – должен иметь в себе нечто от карикатуры». Художник создает образ вроде бы реального человека, но видимое сходство для него не самоцель. Истинное удовлетворение мастеру приносит другое ощущение, которое он формулирует как «поймать характер».

Мастер увлеченно осмысливает пластическую природу и метафизическую сущность изображаемых предметов. Он выстраивает сложную систему намеков, ассоциаций, использует прямое и иносказательное значение вещей, чтобы в целом «повествовать» о человеческом бытии, о разных судьбах, о красоте мгновений жизни. Множество персонажей и предметов в рисунках действуют, словно по принципу калейдоскопа – при каждом движении руки на листе появляются замысловатые композиционные вариации.

Некоторые образы тяготеют к визуальным кодам, среди наиболее часто встречающихся, карты, свечи, рыбы и многие другие «знаки». Перед внимательным взглядом зрителя они проходят чередой, обретают возможность вырваться за рамки обычной жанровой зарисовки. Вживленные в плотную фактуру холста, такие знаки приводят все разнообразие сюжетов, персонажей, характеров, видов и ракурсов в единое целое, отсылают к некому всеобъемлющему библейскому масштабу. Если говорить о темах в искусстве художника, это «Бог и Человек», «Человек и Природа», «Мужчина и Женщина»… Эти глобальные темы, объединяющие и библейскую историю, и народную мудрость сказаний, насыщают все творчество Церетели и продолжают ту удивительную линию, которая в итоге объединяет искусство практически всех известных миру эпох. Есть незримая линия сердца, которая соединяет миры и континенты, раскрывая  восприятие мира как большой творческой мастерской, где любая тема, любой герой не может быть неинтересен уже потому, что живет в этом мире.

Существует устойчивая гипотеза, что в творческой жизни каждого большого художника имеется особый мотив, который тот стремится раскрыть в каждом своем произведении. Чтобы выразить себя, Зураб Церетели прошел по разным дорогам, его линии жизни крепко сплелись в единый узел, название которому искусство. Какая же тема может называться главной, и может ли она объять все пространство его жизни и творчества? Кто-то скажет – тема Любви, Веры, Добра и будет прав. Однако, глядя на произведения мастера, убеждаешься, что главная его тема – это сама жизнь в ее сиюминутных зарисовках и монументальных полотнах вечности, в ее камерности и грандиозном масштабе. И каждый день, насыщая палитру порцией свежих красок, мастер начинает снова открывать возможные миры, которые становятся доступны другим лишь с помощью художественного измерения.

 Татьяна Кочемасова. Искусствовед.